Антверпен XVI века был растерзанным противоречиями городом, который метался между прогрессивным гуманизмом и реакционным богословием, поддерживаемым Испанией. Его оккупация войсками жестокого герцога Альбы выявила болезненный контраст с религиозной терпимостью по ту сторону голландской границы. Со своей громадной фондовой биржей и колоссальной новой гаванью Антверпен был северным центром торговли и судостроения в Европе. Национальный подъем заставил по-новому увидеть красоту фламандского ландшафта и оценить культурное наследие. В то же время столица была полна культурными нововведениями и связанными с ними волнениями, увлечена революционной антропологией и идеализацией крестьянина и рядового человека.
Новые открытия на земле и на небе с помощью картографии уроженца Антверпена Абрахама Ортелия, типографской деятельности Кристофа Плантена из этого же города, радикальных религиозных движений либертинов и других протестантских сект — все нашло отражение в сложных образах Питера Брейгеля Старшего и его круга. Обилие противоречий, формировавших в то время культуру Антверпена, служило пищей его искусству, уже гуманистическому и еще примитивному. Мудрость «Мужицкого» Брейгеля и разрушительная вера часто были спрятаны под личиной faux naif (ложной наивности). Он воспользовался переходящей из поколения в поколение народной способностью выражать сущность явлений в виде безобидных пословиц. Нетерпимое отношение к испанской оккупации Антверпена и абсолютизму отразилось в творчестве Брейгеля в хитрой и двусмысленной манере, так что ученые всегда будут спорить о том, где именно, когда и как. Его «простое» творчество возникло как органичная часть чрезвычайно сложного и раздираемого конфликтами общества. Это подтверждается тем, что работы Брейгеля приобретались местным меценатом, который одновременно собирал новейшую живопись в итальянском духе.
Народная мудрость — выразительная, лаконичная, загадочная — лучше всего отражена в пословицах. Похожие на образные клише, эти находчивые наблюдения, выраженные минимальным количеством слов, много сообщают тем, кто готов принять их часто скучную, совсем простую истину. Эразм в 1500 году опубликовал много латинских пословиц в своем собрании Adagiorum Collectanea, подняв таким образом этот жанр на новую, гуманистическую высоту. Питер Брейгель Старший вместил по крайней мере 118 пословиц в одну-единственную композицию, написанную на дубовой доске с подписью и датой: «BRUEGEL 1559». Эта работа в духе ван Эйка, обладающая неотразимым достоинством миниатюры, впервые стала известна из инвентаризационной описи 1668 года, сделанной Питером Стивеном, антверпенским чиновником благотворительного учреждения.
Художник вступил в гильдию портового города в 1551 году и вскоре после этого уехал в Италию. Ландшафт и нравы интересовали его больше всего, и то и другое соединилось в его превосходной картине Голландские пословицы (1559). Возможно, она парная с Битвой масленицы с великим постом (1559, Вена, Художественно-исторический музей) — обе они одного и того же года, каждая знаменует появление крупномасштабных полотен, которыми так славен Брейгель. Стиль и энциклопедическое содержание Голландских пословиц напоминают также картину художника 1560 года Детские игры (Вена, Художественно-исторический музей). Подобно человеческому муравейнику, масса миниатюрных мужчин, женщин, детей, животных и вещей здесь является почти уничтожающим манифестом человеческой глупости.
Зоркий взгляд Брейгеля, подмечающий, чтó именно со всеми нами не так, — это беспощадно исправляющее нравы зеркало испорченного Города, однажды заселенного детьми греха, людьми разного звания, которых он изображает в юмористической и дидактической манере.
Превосходный мастер мелких фигур показывает здесь абсурдный мир вверх тормашками, что символически обозначено голубым шаром с крестом и ночным горшком, видным в глубине слева на фасаде постоялого двора. Такой же шар держит большим пальцем щеголь, стоящий на переднем плане и многозначительно указывающий на низкие способы, с помощью которых может быть достигнут «земной успех». Лишенные свободной воли, все эти мужчины и женщины находятся в рабстве у порока или, по меньшей мере, страдают безумством в самой легкой форме.
Многие из костюмов на этой панораме старомодны, и вполне возможно, что картина отсылает не только к стилю, но и к содержанию какой-то утерянной работы кружка ван Эйка. Сам Ян был известен как картограф, и высокий горизонт этого полотна напоминает картины начала XV века. Большая часть архаичных образов Брейгеля, как и образы Босха, отражает стилизованное искривление времени, возвращая к многим утерянным для нас жанровым темам конца XIV и начала XV века.
Этот взгляд свысока на бесчисленные лилипутские занятия, на сотни красноречивых деталей — не менее чем видение мира.
Брейгель демонстрирует нам нашу глупость и похоть, лень, нечестивость и жадность, показывает в огромном зеркале, кем и чем мы являемся. Это делает Брейгеля моральным энциклопедистом средневековой традиции.
Некоторые из пословиц, отраженных художником, и сегодня еще в ходу: «повесить на кошку колокольчик», «цыплят по осени считают», «зарыть талант в землю», «сесть между двумя стульями», «счастливый жребий». Другие — больше походят на персонифицированную метафору: «тихий, как ягненок», «вооруженный до зубов», «сидящий на горячих углях», «водимый за нос», а также многие другие.
Библия дает художнику по крайней мере одну пословицу: «метать бисер перед свиньями»; другая исходит от Эзопа: «лиса на обеде у журавля». Некоторые упоминают дьявола: ходить к нему на исповедь значит раскрывать врагам свои секреты, а «зажигать свечи дьяволу» означает заводить друзей во всех лагерях. «Лежать под карнизом крыши» обозначает греховные радости незаконной близости. «Крыша, покрытая пирогами» говорит о богатом доме, а «торчащая метла» служит графической эмблемой дома без мужчины.
Про Брейгеля известно, что однажды он надел одежду крестьянина, чтобы неузнанным присоединиться к деревенской попойке.
По замечаниям К. ван Мандера, первого биографа Брейгеля, «едва ли можно было смотреть на некоторые картины Брейгеля без смеха, или хотя бы без улыбки… и поэтому он был назван Брейгель-шутник… Он любил смешиваться с толпой крестьян в национальных костюмах на свадьбах и кермессах и пугать друзей и учеников дьявольскими мистификациями». О. Бенеш добавлял: «Ван Мандер был прав, говоря, что Брейгель время от времени работал в манере Босха, хотя был далек от того, чтобы подражать ему»; в то же время «контраст между искусством Брейгеля и современной ему художественной жизнью был великой загадкой для историков искусства. Брейгель казался настолько отчужденным от своей эпохи, что вставал вопрос об источниках его искусства…».
Ближе всего «Мужицкому» Брейгелю, наверное, прозаические пословицы, связанные с ежедневной сельской работой, слова народной мудрости, родившиеся на скотном дворе, — все они были в ходу при жизни художника. «Свинья, вытаскивающая из бочки затычку» означает плохое ведение хозяйства. Злой человек — это тот, кого «вырастили в доспехах». Поговорка «одни стригут овец, другие поросят» сравнивает богатых и бедных. «Волочить жернов» — тщетное занятие.
Такая выразительная поговорка, как «мочиться на луну», звучит гораздо менее изысканно, чем «достать до луны». И снова перевернутый ночной горшок напоминает излюбленную тему мира вверх тормашками, которая является частью народной культуры Нидерландов. Это видно и сегодня по любви в Бельгии к бронзовому фонтану, изображающему писающего мальчика, Mannekin Pis.
На небольшой картине Брейгеля 1562 года две прикованные цепью обезьяны предстают в проеме окна с видом на антверпенскую гавань. Несчастные узники срисованы с научной точностью с тех, которых привозили из Африки. Обезьяны символизируют способность художника к имитации, а также человеческую глупость. Картина так и называется Две обезьянки на цепи.
Из живописного наследия Брейгеля только 45 картин имеют доказанное авторство Брейгеля. 43 картины хранятся в музейных коллекциях двенадцати стран: Австрии, Бельгии,Великобритании, Венгрии, Германии, Испании, Италии, Нидерландов, США, Франции, Чехии и Швейцарии; наиболее представительные собрания — в Музее истории искусства в Вене и в Королевских музеях изящных искусств в Брюсселе.
Текст: Колин Эйслер
