Знакомим с историей удивительного художника, почувствовавшего связь между музыкой и живописью задолго до Василия Кандинского. Отрывок про Микалоюса Константинаса Чюрлениса из книги «Таланты без поклонников. Аутсайдеры в искусстве».
Одиночество – мой великий учитель и друг.
Микалоюс Константинас Чюрленис
Если бы вы попали на первые выставки, посвященные Микалоюсу Константинасу Чюрленису, в Королевском дворце в Милане или Музее Орсе в Париже, вы бы вдруг поняли — или же убедились бы в этом еще раз, — что историю искусства на самом деле творят торговцы. Потому что это они диктуют моду, выносят приговор, беспощадно вырывают те страницы истории, которые не понимают. И зачастую гораздо проще отправиться на поиски сокровища в Париж, Лондон или Берлин, где оно буквально на виду и доступно каждому, кто только удосужится за ним наклониться, нежели туда, где оно хорошенько спрятано.
Именно поэтому сегодня для литовцев Чюрленис остается отцом современного искусства и музыки, а для всего остального мира — проходным персонажем. Чюрленис был художником и музыкантом с тонким вкусом, экспериментатором, которому не посчастливилось умереть в самое неподходящее время, а жить — слишком далеко от сердца Европы, чтобы заслужить звание великого мастера. Всего за пять лет — с 1904 по 1909 год — он, предвосхитив все авангардные течения, сделал для искусства и музыки XX века гораздо больше, чем десятки академий и модных журналов.
Неземной творец, почувствовавший и принявшийся развивать связь между музыкой и живописью задолго до самого Василия Кандинского. Музыкант-новатор в глазах таких культовых личностей, как Игорь Стравинский. Художник, оказавший ни с чем не сравнимое влияние на таких русских живописцев, как Казимир Малевич. Единственным его недостатком было лишь то, что по национальности он был литовец, из-за чего не воспринимался обществом всерьез ни как музыкант, ни как художник.
Микалоюс Константинас Чюрленис, начало ХХ века
Микалоюс Константинас Чюрленис, начало ХХ века Микалоюс Константинас Чюрленис появился на свет в литовском городе Варена. В три года он вместе с семьей переезжает в очаровательный курортный город Друскининкай, в семь — начинает заниматься музыкой с отцом-органистом. Посещает оркестровую школу имени Михаила Огинского, построенную герцогом Михаилом Огинским в память о дедушке — знаменитом польском композиторе, чье имя он и носил.
Завороженный талантом Микалоюса, герцог будет помогать ему во время всего периода обучения. После этого, с 1894 года, вновь благодаря финансовой поддержке герцога, Микалоюс смог учиться в Варшавской консерватории по классу фортепиано и композиции. На выпускном экзамене Чюрленис представил кантату для хора с оркестром «De Profundis»: сегодня она производит невероятное впечатление, особенно, учитывая юный возраст композитора, тогда как современники его почти не оценили. Микалоюс продолжает совершенствоваться дальше уже в Лейпцигской консерватории. Он путешествует в Прагу, Дрезден, Мюнхен и Вену, знакомится с творчеством таких художников, как Арнольд Бёклин, Макс Клингер и Франц фон Штук. Его очень привлекает изобразительное искусство, настолько, что в 1902 году, едва вернувшись в Варшаву, он поступает в Школу изящных искусств.
Его синтетический, обобщающий подход, можно было бы назвать мистическим. Он гонится вовсе не за формой, а ищет вибрацию и гармонию. Он как одержимый изучает разные религии, Библию и Космос по исследованиям французского астронома Камиля Фламмариона.
Микалоюс Константинас Чюрленис, «Блеск (III)», 1906
Когда он рисует, впадает в состояние близкое к экстазу. Микалоюс не говорит «я рисую картину», он говорит: «Я рисую сонату», как будто видит связь между звуками, образами и эмоциями, недоступную нам, простым смертным. Это похоже на эксперименты с музыкой и искусством, которые проведет в семидесятые годы отец современной музыки Джон Кейдж. Именно благодаря этой своей интуиции, с 1903 года Чюрленис начал создавать символическую матрицу, на грани нефигуративного искусства. Он увлечен преодолением барьера формы — то, с чем когда-то работал шведский драматург Август Стриндберг — такой же забытый и недооцененный художник, как и Чюрленис.
Он создавал невероятно аниконичные картины и фотографии, которые у него получались в ходе смелых фотохимических экспериментов с фотоаппаратами без линз собственного производства или вообще без фотокамеры — просто посредством размещения фотопластинок на всю ночь в жидкость для проявки, чтобы на них зафиксировались электромагнитные волны от небесных светил. Такой тип фотографий Стриндберг называл «небеснографией».
Между 1905 и 1906 годами Чюрленис написал цикл «Сотворение мира» — тринадцать полотен, предназначенных для перевода эмоций и образов на музыкальный язык. «Я хотел бы написать симфонию о журчании волн, на тайном языке тысячелетних лесов, изобразить в ней мерцание звезд, включить туда наши песенки и мою бесконечную грусть. Я бы хотел забраться на самые высокие вершины, недосягаемые для смертных…» Последним этапом в непрерывном исследовании станет попытка заново открыть свою национальную и культурную самобытность. В Литве в то время говорили по-польски. И только в деревнях — на литовском, языке, который самому Чюрленису был незнаком. На волне движений за независимость, в который раз предвосхищая выбор, к которому многие русские художники придут после революции, в 1905 году Микалоюс решает посвятить остаток своих дней своему народу. И начнет он именно с изучения языка и в итоге женится на своей учительнице литовского — Софии Кимантайте. У них родится дочь Дануте, она будет единственным их ребенком.
Взявшись за восстановление своей национальной идентичности, Чюрленис будет принимать активное участие в организации первых выставок, посвященных литовской культуре. Но результат не оправдает его надежд. В 1909 году Микалоюс прекращает заниматься искусством. После смерти герцога-протектора, у художника начинаются серьезные финансовые трудности. Его пребывание в Петербурге не приносит никаких плодов. Нестабильная жизненная ситуация приводит, в свою очередь, к проблемам со здоровьем и психикой. Все заканчивается тем, что в начале января 1910 года, будучи в абсолютно истощенном состоянии Чюрленис попадает в санаторий «Червонный двор» в Пустельнике, рядом с Марки в Мазовецком воеводстве в Польше.
Микалоюс Константинас Чюрленис, «Молнии», 1909
В это же время беременная София возвращается в семейное поместье в Друскиникае. «Это продлится совсем недолго, вот увидишь, очень недолго…» — пишет ей Микалоюс. В больнице он проведет еще год, и его жена родит ребенка без него. Он умрет из-за обострения пневмонии 10 апреля 1911 года (28 марта по юлианскому календарю), в возрасте всего тридцати шести лет, так и не увидев свою дочь и не повидавшись в последний раз с женой.
Позже ему, как назло, с опозданием, придет письмо от Кандинского с приглашением принять участие во второй выставке «Синего всадника» в Мюнхене. Событие, которое позволило бы ему наконец выйти на международную арену и встать в один ряд с Браком, Дереном, Пикассо, Клее и Малевичем, получить выход на рынок и признание, возможно, достичь славы. А все потому, что, как говорил Роберто Фрик Антони: «Удача слепа, а вот у злого рока со зрением все в порядке».
