Впервые я посетил Китай после окончания университета в 1974 году. В те времена Китай был страной, в значительной степени закрытой для мира. Мне разрешили въезд, потому что ситуация начала меняться. В отличие от некоторых моих сокурсников по официальной программе обмена, я не ожидал, что, приехав в Пекин, обнаружу жизнеспособную альтернативу западному капиталистическому обществу. Нет, я не увидел некоей социалистической утопии.
Пекин 1970-х годов.
Зато я обнаружил место, не похожее ни на одно из тех, в которых мне доводилось бывать. Казалось, почти на каждом шагу я обнаруживал, что ткань социальной жизни отличается от той, к которой я привык. Китай стал для меня прекрасной возможностью переосмыслить мир. Конечно, между мной и теми, среди кого я жил, возникали разрывы и непонимание, но моя задача состояла в том, чтобы преодолеть их, не уронив своего достоинства, не выстроить стену, за которой потом можно было бы спрятаться.
Пекинский университет.
И всё же случалось, что мой порыв к общности не находил отклика. Один из эпизодов произошёл в день, когда я на велосипеде добрался от Пекинского университета до Желтого храма, который довольно тоскливо стоял посреди пестрой жилой застройки внутри северной петли недавно построенной Третьей кольцевой дороги.
Цинский император приказал возвести храм в 1651 году, накануне визита в Пекин Пятого Далай-ламы. Они с Далай-ламой пытались нащупать правильное сочетание военной власти Великой маньчжурской державы и духовного авторитета школы тибетского буддизма. Маньчжуры отчаянно нуждались в благословении Далай-ламы, чтобы господствовать над огромным монгольским миром, который простирался за пределы их понимания. Там люди считали Далай-ламу своим духовным главой. Политическое объединение с новым цинским режимом могло иметь решающее значение для маньчжурских притязаний во Внутренней Азии.
Желтый храм в Пекине.
К счастью для маньчжуров, Далай-лама принял приглашение посетить Пекин. Требовался дворец, подходящий для высшей эманации Будды на земле, и вот появился Желтый храм. Мне было любопытно посмотреть на это место.
Храм не был открыт для посетителей, на нём даже не было вывески, объясняющей, что это такое. И вот, в тот ясный, продуваемый ветром день, я оказался у входных ворот; навстречу мне вышел смотритель с выражением лица, отражающим нечто среднее между безразличием и враждебностью.
На всякий случай я не хотел показывать, что уже многое знаю о храме, и решил изобразить из себя простодушного туриста.
— Zhe shi shemma difarng? — спросил я, демонстрируя прекрасное владение пекинским акцентом. — Что это за место?
— Zhe meiyou shemma difarng, — ответил он. — Это никакое не место.
На этом разговор наш закончился. Перед нашими глазами находилось живое свидетельство богатого и сложного имперского прошлого Китая, но я принадлежал к категории иностранных шпионов, а он был частью строгого государственного аппарата, и никакого задушевного разговора получиться не могло.
Казалось, всем было бы лучше, если бы Желтый храм перестал существовать. Поэтому я просто взял и уехал.
