Зонтик, веер, флюгер, аврал… Знакомые слова? Уверены, что да. Все они пришли к нам из Голландии — не очень большой, но очень прогрессивной европейской державы. Конечно, современные Нидерланды уже не определяют политическую и культурную повестку, но когда-то всё выглядело иначе. Бурный XVII век стал для голландцев поистине золотым временем, периодом расцвета не только экономики и торговли, но и великого искусства. Итак, шагнём в прошлое. Пока над Утрехтом и Лейденом не закатилось вечернее солнце, перевернём золотую страницу Истории, чтобы вспомнить о славных днях Рембрандта, Рёйсдала и Вермеера.
Голландцы, как считают учёные, были потомками германского племени батавов. Батавы находились в прочном союзе с Древним Римом и испытывали его всестороннее влияние. Но потом имперская коса нашла на сепаратистский камень: гордое племя подняло восстание против имперской политики, и армия полководца Гая Юлия Цивилиса сумела разбить в бою целых четыре прекрасно вооружённых римских легиона. Этот выдающийся эпизод стал чуть ли не фундаментом национальной идентичности будущих голландцев; особенно актуальным он оказался в годы буржуазной революции, когда каждая искра должна была раздувать оранжевое пламя патриотизма. Батавов и их великого предводителя прославил сам Рембрандт: в 1661 году художник напишет исполинское пятиметровое полотно «Заговор Юлия Цивилиса» — самую масштабную из всех его работ.
Когда цветущая Античность попиралась «мрачным» Средневековьем, а Средневековье уступало дорогу солнечному Ренессансу и Новому Времени, Европа всё сильнее запутывалась в липкой паутине династических связей. Голландцы в XVI веке уже тотально зависели от напыщенных испанских Габсбургов, поскольку были частью Испанской империи и её же бездонной кубышкой. При этом голландцы прекрасно осознавали, что их положение далеко от справедливого: ты развиваешь торговлю, строишь прекрасные суда, выращиваешь хлеб, занимаешься искусством и ремёслами — и вдруг к тебе снова приходит высокомерный испанский чиновник, который требует всё больших поборов, предпочитая методу пряника хороший кнут, а то и вовсе мечи из Толедо (привет герцогу Альбе, любителю карательных походов и других невинных развлечений!) Словом, экономическое давление в сочетании с политическим высокомерием и жестокостью довольно скоро превратили Нидерланды в бастион сопротивления. Буржуазия, аристократия, да и большая часть простого люда объединились благодаря национальному чувству и желанию дать отпор ненавистным испанцам во главе с Филиппом. Так началась героическая и кровавая хроника революции, которая переросла в большую национально-освободительную войну. Чтобы почувствовать дух этой 80-летней эпопеи, увидеть перед собой упрямых и злых рыбаков, вдохнуть солоноватый бриз — достаточно перечитать «Тиля Уленшпигеля», бессмертный роман Шарля де Костера.
Издание 1515 года
А что же великая голландская живопись? Когда в 1648 году Голландия (а точнее, возникшая на карте Республика Соединённых провинций) обрела независимость, это воодушевило весь народ, включая самых талантливых художников. «Мы — голландцы!», словно кричала каждая картина, манифестируя священную свободу и национальное достоинство. Впрочем, так было и задолго до указанной даты, пока соотечественники Уленшпигеля боролись за свою идентичность. Ещё в начале XVII века голландцы проявили на своих холстах любовь к деталям жизни, ко всем её нюансам и оттенкам, причём творческий порыв никак не конфликтовал с предельным реализмом. В 1617 году появляется знаменитая картина «Урок анатомии доктора ван дер Меера» кисти Миревельта. Это не просто портрет восемнадцати медиков в красивых гофрированных воротниках, которые пришли к наставнику обучаться тонкому искусству вскрытия свежего трупа. В известной степени это коллективный портрет всей энергичной эпохи, которая охотно отдалась Прогрессу и получает от этого огромное наслаждение.
Освобождённые Нидерланды высыпали на золотое блюдо Европы целую пригоршню мастеров высшей пробы: это Франс Халс, Питер де Хох, Вермеер, Виллем Дейстер, Рембрандт, Паулюс Поттер — список можно продолжать долго. Казалось бы, новые времена требовали от творцов звенящей патетики и гражданского пафоса, но именно частное пространство (предельно детализированное и эстетизированное!) оказалось в фокусе внимания великих живописцев. Голландцы XVII века возвели в абсолют не только жанровый портрет, но и пейзаж, и натюрморт. На некоторых натюрмортах — например, у Брейгеля, у Питера де Ринга или Яна Давидса де Хема — можно с удовольствием разглядывать не только каждый блик на виноградине, но и пробравшихся на холст насекомых (причём специалисты без труда смогут определить вид каждого шестиногого создания). Натюрморт в буржуазной Голландии перерастает рамки одного из многих жанров и делается витриной демонстративного потребления новых аристократов. Уже с 1650-х годов стараниями Франса Снейдерса и Адриана ван Утрехта расцветает так называемый «роскошный натюрморт» (pronkstilleven): дорогая посуда, изысканные фрукты, клешни пунцовых лобстеров и прочие атрибуты dolce vita в голландском стиле соединяются в подлинно вакхических мизансценах. И если сам феномен art de vivre («искусство жить») законно приписывают французам, то стоит добавить, что соотечественники Уленшпигеля тоже достигли в этом деле большого успеха.
Натюрморт с артишоками, редисом, спаржей, сливами и персиками в корзине, 1608—1647
Нидерландские художники стали в семнадцатом веке подлинными психологами: временами портрет становился почти одушевлённым (прямо как в повести Гоголя), превращаясь в альтер-эго реального человека. Среди гениев той поры невозможно обойти вниманием Рембрандта и Яна Вермеера. Вермеер — истинный педант и перфекционист — всегда тратил на свою работу много времени и часами простаивал за мольбертом, но щепетильность окупалась на двести процентов. Достаточно вспомнить знаменитую «Девушку с жемчужной серёжкой», чтобы в полной мере оценить мастерство делфтского самородка. В жанре пейзажа Вермеер тоже достиг предела: его «Вид Делфта» — невероятно точное изображение города и пышных облаков над зеркалом реки. Кстати, Вермеер — один из тех счастливцев, которые при жизни достигли коммерческого успеха; его картины были известны и высоко оценивались поклонниками искусства. Правда, умер художник всё равно в бедности, оставив супругу с долгами. Жизнь и творчество Яна Вермеера вдохновили в своё время канадского историка и писателя Тимоти Брука: книга «Шляпа Вермеера» создавалась им как смелая попытка разобраться в хитросплетениях Нового времени.
Рембрандт был не менее интересной личностью, чем Вермеер. Во-первых, это не фамилия, а имя: великого художника звали Рембрандт ван Рейн, но он любил подписываться более лаконично. За 63 года своей жизни живописец успел создать примерно 600 картин, не считая гравюр и набросков. Быть может, Рембрандт не был рекордсменом по количеству произведений, зато он сумел установить другой рекорд: его картина «Портрет Якоба де Гейна III» похищалась целых четыре раза. У работы даже появилось шутливое прозвище — «Рембрандт на вынос». Заметим, художник Якоб де Гейн не был знаменитостью первой величины, зато был богат и мог заказать портрет самому Рембрандту.
Анализируя биографию и мировоззрение человека, важно помнить о контексте эпохи, ведь именно он задаёт ту систему координат, в которой мы себя реализуем. Как истинный сын коммерческого XVII века, художник крайне серьёзно относился не только к творческому процессу, но и к пиар-кампаниям. Известно, что однажды Рембрандт тайно покинул свой город и велел супруге распространить слух о своей смерти. Результат был более чем предсказуем: взбудораженные поклонники живописи начали скупать Рембрандта в промышленных масштабах, что принесло изобретательному гению весьма неплохую прибыль. Рембрандт с успехом опроверг расхожее представление (впрочем, скорее более позднее), согласно которому творец непременно должен быть нищим и находиться в положении юродивого. Зато доказанное им правило «мёртвых гениев покупают охотнее» оставалось железобетонным во все времена — к сожалению или к счастью. Сегодня самое большое собрание картин Рембрандта ван Рейна можно увидеть в амстердамском Рейксмюсеуме (то есть, в государственном музее). На втором месте по числу собранных картин великого голландца находится Эрмитаж. Именно в Эрмитаже выставлена знаменитая рембрандтовская «Даная», на которую однажды покусился неадекватный посетитель из Литвы, облив полотно кислотой и порезав его ножом. Человек этот провёл 6 лет в психиатрической лечебнице, а реставраторы потратили почти 2 десятилетия на восстановление шедевра; после этого мать Персея и одну из многочисленных жён Зевса поместили под надёжное бронированное стекло. Рембрандт оставил искусствоведам много загадок. Атрибутировать его работы подчас было крайне сложно; эту задачу взвалил на себя созданный в 1960-х годах исследовательский проект «Рембрандт». В итоге амстердамские учёные пришли к выводу, что далеко не все «рембрандтовские» работы действительно принадлежат кисти Рембрандта. Для многих музейщиков это стало почти настоящим шоком.
Остановись, мгновенье! Минутная стрелка нарезает круги так быстро, что её почти не разглядишь. Века тоже проносятся гораздо стремительнее, чем мы об этом думаем. Современное голландское искусство развивается в русле агрессивного и беспощадного постмодерна, но золотой век по-прежнему согревает своими лучами любителей изобразительного искусства. Классика, как драгоценное выдержанное вино, с течением времени становится только ценнее.
